О роскошных ресторанах я давно не вспоминал. “Дэнни Ос” –ничего особенного: модно, шумно, неоправданно дорого – словом, типично догрусти.

Положив трубку, я долго смотрел на телефон. Выслушиватьбратские увещевания не хотелось. В столицу Уорнера привели отнюдь не дела, хотяраз в год такое случалось. Его послали родители. Там, в Мемфисе, они места себене находили из-за нового развода в семье. Мое падение с общественной лестницывыбило их из колеи. Кому-то срочно требовалось наставить меня на путь истинный.Как обычно, миссия выпала Уорнеру.

Мы встретились в переполненном баре ресторана. Перед тем какзаключить в объятия, Уорнер отступил на шаг и смерил меня взглядом с головы доног:

– Настоящий радикал. – Это прозвучало то ли как упрек, то ликак шутка.

– Рад тебя видеть. – Я сделал вид, что не заметил его тона.

– Ты похудел.

– А ты – нет.

Он похлопал себя по животу с таким видом, будто килограммыприбавились только сегодня.

– Сброшу.

В тридцать восемь лет Уорнер оставался невыносимо тщеславнымво всем, что касалось внешности. Мой намек на излишний вес он воспринял какруководство к действию и следующий месяц наверняка проведет в тренажерном зале.

* * *

Женщины всегда значили в его жизни многое. Основанием дляразвода послужили обвинения в супружеской неверности – но с обеих сторон.

– Ты великолепен, – успокоил я брата.

Костюм и рубашка от первоклассного портного, дорогойгалстук. У меня в стенном шкафу висели вещи ничуть не хуже.

– А ты в этих шмотках ходишь на работу?

– Главным образом. Иногда галстук оставляю дома.

Заказав по кружке “Хайнекена”, мы стояли в толпе у стойки.Уорнер цепким взглядом оценивал пиджаки соседей.

– Как Клер? – решился он перейти к делу.

– Думаю, с ней полный порядок. Мы подали на развод, безвзаимных претензий. Из квартиры я выехал.

– Она счастлива?

– Мне кажется, ей стало лучше без меня. Я бы сказал, сейчасона намного счастливее, чем месяц назад.

– Нашла кого-нибудь?

– Сомневаюсь.

Я не зря осторожничал. Большую часть разговора, если невесь, брат передаст родителям, особенно скандальные подробности. Отец с матерьюнаверняка считают виноватой Клер. Узнав, что она приглашает на ночь мужчину,они уверятся в справедливости и закономерности развода. В отличие от меня.

– А ты как?

– Сплю в брюках.

– В таком случае с чего вдруг развод?

– По ряду причин. Не хочу копаться.

Уорнер разводился по суду, в изнурительной борьбе за Детей,и не скрывал деталей отвратительного процесса, вгоняя меня подчас в тоску.Похоже, теперь он ждал ответных излияний.

– Однажды утром вы проснулись и решили развестись?

– Ты и сам знаешь, Уорнер, все это далеко не так.

Подошедший метрдотель повел нас в глубину зала. Мы миновалистолик, за которым в обществе двух незнакомых мне дам сидел Уэйн Амстед, тот,которого Мистер послал к двери за тележкой с нашим ужином и который случайноизбежал снайперской пули. Меня Амстед не заметил.

Копия судебного иска легла на стол Артура Джейкобса,председателя исполнительного комитета фирмы, в одиннадцать часов утра, пока явел прием клиентов. Амстед не был компаньоном. Вряд ли он слышал об иске.

Нет, конечно, слышал. Спешно созванные совещания навернякаразнесли новость по фирме. Требовалось срочно возвести линию защиты,подготовить эшелоны и отдать приказ к маршу. “За пределами здания никому нислова! Ни о каком иске нам ничего не известно”.

К счастью, отведенный нам столик Амстед видеть не мог.

Я повел глазами по залу. Знакомых лиц больше не было.

Уорнер заказал для нас мартини, я успел попросить официантапринести мне простой воды.

Уорнер ни в чем не знал меры: ни в работе, ни в отдыхе, ни веде, ни в выпивке, ни в сексе, ни в чтении, ни в просмотре старых фильмов.Однажды в перуанских горах он чуть не погиб от холода. В Австралии, плавая саквалангом, пострадал от укуса смертельно ядовитой змеи. И ничего, выжил. И отдушевной травмы, причиненной разводом, удивительно легко оправился – главнымобразом благодаря путешествиям, дельтапланеризму, альпинизму, охоте на акул ипогоням за женщинами – в любой стране мира.

Будучи компаньоном крупной юридической фирмы, он зарабатывалкучу денег и расставался с ними без всякого сожаления. Ужин в роскошномресторане? Чепуха!

– Вода? – скуксился Уорнер. – Брось, давай что-нибудьпокрепче.

– Нет.

* * *

После мартини ему захочется другого вина, мы засидимся, но вчетыре утра он уже вскочит с постели и, стряхнув легкое похмелье, усядетсяперед ноутбуком.

– Неженка, – пробурчал брат.

Я занялся изучением меню. Уорнер рассматривал женщин засоседними столиками.

Официант принес напитки, мы сделали заказ.

– Расскажи о своей новой работе. – Уорнер из кожи лез вон,чтобы я поверил в его искренний интерес.

– С чего это вдруг?

– Должно быть, очень увлекательно.

– Почему ты так решил?

Ты добровольно отказался от состояния. Наверное, тому быливесьма серьезные причины.

– Причины были, и мне они действительно представляютсясерьезными.

Наверняка у брата имелась четкая программа, некий пункт, ккоторому он подбирался исподволь.

– На прошлой неделе меня арестовали. – Почему бы непопытаться сломать его построения?

Мои слова и впрямь огорошили его.

– Тебя… что?

Теперь, сбив брата с панталыку, я мог рассказать ему, почемупорвал с фирмой. Узнав о краже досье, Уорнер поморщился, но я и не пыталсяоправдать себя. Объяснять запутанные нюансы дела о выселении не имело смысла,тем более говорить про Онтарио.

– Выходит, мосты сожжены? – спросил он.

– Дотла.